При строительстве подземного объекта на Урале наткнулись на древний туннель

Потом началась совсем странная ерунда. На одной из смен мужики говорили, что слышали команды. Старые, как с учений времён войны. «Право два», «Отбой», «Проверка связи». Слова глухие, будто из другого конца шахты, хотя там не было ни людей, ни оборудования. Иногда говорили, что узнавали голос — кто-то вспоминал погибшего командира, кто-то — сослуживца. Но всё это говорилось между собой, тихо. Официально — никаких жалоб. Я сначала думал — слуховые галлюцинации. Усталость, недосып. Но однажды сам услышал. Возвращался поздно с подземного склада, один, без фонаря — лампы там светили нормально. И в полумраке, метрах в двадцати, вдруг отчётливо: «Стой. Пропуск». Я остановился, подумал, охрана. Говорю: «Свой». Тишина. Подхожу — никого. Только бетон и вагонетка. И ещё — звуки отбойников. Те самые — с резонансом, металлическим скрежетом, как на глубине. Но в тот момент ни один участок не работал, была пауза. Даже начальник смены удивился, когда я рассказал. Сказал: «Померещилось». Только странно — у него глаза были слишком спокойные. Как будто он знал.В середине апреля один из инженеров, молодой, с очками, по фамилии Тищенко, начал проявлять интерес к тому проходу. Он делал вид, что проверяет технику, но часто заходил в архив. Потом исчез. Просто не пришёл на смену. Документы его забрали, койку убрали. Нам сказали, что перевели в Москву. Но один повар клялся, что видел, как ночью его вели двое, и он был без каски, без куртки, босой. Проход заделали к тому моменту. Мы не видели как, но потом на его месте была просто бетонная плита с надписью краской — «Не вскрывать». Охрана вокруг исчезла, как будто и не было её. Проект продолжили, но без нас — нашу бригаду через неделю списали. Я уехал в Пермь, потом — на север, а к концу шестидесятых и вовсе ушёл на пенсию по болезни. Никогда бы не вспомнил про тот объект, если бы не одно письмо. Это было в девяносто восьмом. Почта тогда уже почти не ходила, но письмо пришло. Простая бумага, плотная, без марки, без адреса отправителя. Внутри — копия топографической карты от пятьдесят восьмого года. Формально. Только на ней был помечен объект — тот самый. А рядом — пунктиром — проход. Канал. Отмечен, как будто он был всегда, с координатами, глубиной, даже каким-то кодом: «З-11К». Хотя на всех документах, что я тогда видел, такого обозначения не было. Его просто не существовало. Я попытался связаться с ребятами из той бригады. Половины уже не было в живых. Один, Лёха, ответил, что ничего не знает, бросил трубку. Другой, Пашка, сказал только: «Тебе это не надо». Потом прислал мне ключ от старого шкафа и записку: «Если начнёшь слышать — закрой». Я не слышал больше. Никаких команд, щелчков, ничего. Только иногда по ночам снится тот бетон, гладкий, холодный, уводящий вниз. Не страшно. Необъяснимо. Мы тогда, может, случайно открыли что-то чужое. Не наше. Не плохое, но... другое. Оно не просило, чтобы его нашли. Оно просто было. И мы его закрыли. Как будто ничего и не было.