«Репетиция оркестра»

- «Репетиция оркестра» - Тарковский, разговаривая с Глебом Панфиловым в Риме, сказал: «Я слышал от сотрудников Феллини, каков он в работе. Он страшен! Орет на людей за малейшую оплошность, может ни за что уволить любого, посмей только кто на площадке пикнуть!». Тарковский говорил это явно в ответ на распространенное мнение, что он сам в работе якобы слишком жёсток. А Феллини в ответ тем, кто за глаза упрекал его в режиссерском деспотизме, снял фильм «Репетиция оркестра». - В начале фильма каждый оркестрант говорит в камеру о своем инструменте. О, какие перед нами прелестные, тонкие, чуткие люди, какие поэтичные сравнения и изысканные метафоры находят они, чтобы описать свою любовь к музыке и магию своей скрипки, контрабаса или даже барабана. Но какой бес вселяется в них, лишь только дирижер стал за пульт? Все эти тонкачи и эстеты на глазах превращаются в хулиганье. Сначала их неповиновение – то, что психологи называют пассивной агрессивностью: они, видите ли, искренне не понимают, чего требует от них маэстро (тем более, что он немец: ну невозможно просто разобрать его тарабарско-итальянского!) А потом начинается мордобой. Не смея, впрочем, сразу поднять руку на Самого, музыканты колотят друг друга. Все это почти так же смешно, как драка утесовских музыкантов в «Веселых ребятах», но там даже удар барабаном сходил с головы, как с гуся вода, а тут реально льется кровь. Во имя чего? Вроде бы в процессе потасовки решаются внутри коллективные заморочки. «Неглавные» инструменты добиваются расширения прав. «Главные» этой экспансии инструментальной черни сопротивляются. Произносит свое веское слово смычком в глаз оркестровый профсоюз. Так-то оно так, но есть поговорка: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. В данном случае, наоборот, холопы дерутся, чтобы у пана волосы дыбом на голове встали: волна анархического взрыва подсознательно направлена в сторону маэстро, на подрыв его самодержавной мощи. И наконец грянул пугачевский бунт, бессмысленный и беспощадный: дирижера куда-то волокут на правеж, на его месте водружается демократично-тактичный метроном! Вот так: индивидуальные ангелы обращаются коллективным сатаной. Кое-что к вопросу психологии толпы. - Феллини обратился в этом фильме к извечной и непостижимой загадке ненависти Оркестра к Дирижеру. Ну почему, почему непременно общение любого «худрука» с коллективом – контакт дрессировщика с дикими зверями? Почему не может быть иначе, раз их всех объединяет «святая к музыке любовь»? Но нет. Ненависть. Газават. Священная война. Только дай слабину – и противоположная сторона тут же тебя проглотит (да-да, не надо заблуждаться, это обоюдно: дрессировщик ненавидит и хочет скушать тигров так же, как они его). - Итак, Феллини излил душу. Но он не был бы Феллини, если бы поговорил про любимую больную мозоль и на том закончил. А между тем – там, за стеной репетиционного зала, что-то упорно стучит. Безобразие, нашли время сваи забивать, идиоты! Ну да не до того, надо же доругаться-додраться. А Оно стучит и стучит, и наконец, проламывает стену - и в зал всовывается... что? Самолет? Нет, до такого конкретного пророчества Феллини не дошел. Это шар какой-то, вроде чугунной бабы, которыми, знаете, сносят старые дома. Но шар, может быть, даже большее пророчество, чем самолет: он похож на НЛО или чужую планету. Исходящий от шара инопланетный электронный гул вторгается в нескладную, но такую все же родную разноголосицу человеческой, рукотворной музыки... Кто знает, если бы эти взрослые дети не артачились так, если бы кое-как договорились, если бы мелодия вовремя прозвучала победно – так и шар бы этот не влез? Ведь до шара был – звук, гул шара. Музыка внутри зала не складывалась – вот гул и спрессовался в шар, а тот осмелился влезть. Очень даже правдоподобная гипотеза. - Впрочем, не так. Не совсем так. Оркестр все-таки исполнил свою мелодию. Дирижера, к счастью, не подняли на дыбу. Смерть арфистки от обломка разбитой шаром стены заставила музыкантов опомниться, и они в финале сыграли, да еще как! Когда жареный петух клюнул, на руинах того, что недавно было намоленным храмом искусства, дошло все же до этих борцов за права флейты пикколо, кастаньет и треугольника, что без головы на плечах руки не сыграют - ноги не спляшут. Дошло. Но, во-первых, слишком поздно: теперь храм придется возводить, считай, заново. А во-вторых... Эта мелодия под занавес похожа на финальную улыбку Кабирии. Это, так сказать, не «реал», а «виртуал»: отчаявшийся великий художник выражает чаяние, что когда-нибудь гармония восторжествует, что Оркестр и Дирижер найдут общий язык... - Ах, каким прекрасным станет тогда наш мир - ведь каждый из музыкантов, действительно, и тонок, и душевен, и умел. Вот сорганизовать бы только этих homo faber’ов, заставить их прислушаться: стучит, fratelli, стучит... - А мелодия, которую сыграл оркестр среди обломков цивилизации, и вправду чудесная, ее сочинил Нино Рота. . Автор - С. Бакис.