МЫ ТРЕНИРУЕМ ИСКРЕННОСТЬ КРИТИКОВ 2018 05 28

В прошлый раз я рассказывал, как в группе, сидя напротив с симпатичным мне человеком, молодым доктором, мы друг друга стесняли. Разобравшись с собой, я обсуждал с ним эту заминку. Помните, он считал причиной своего стеснения меня, а здесь быстро переключился на исследование себя? И ему и мне, нам снова было удобно друг с другом. Я поблагодарил юношу за отзывчивость и не помню, как, но мы вышли на тему о том, КАК СЛЕДУЕТ СЛУШАТЬ КРИТИКУ. Вначале речь шла, что слушать критику всегда больно и, что, чтобы это делать, приходится себя тренировать. - Раньше я, когда вы меня критиковали, страшно злился. Понимал, что мне это надо, но в тот момент не верил. Теперь тоже злюсь, но меньше, - признавался юноша. В ответ я говорил о том, что в силу его заинтересованности, открытости и искренности, мне и раньше, и теперь, с каждым разом все легче делать ему необходимые критические замечания. Он относится к ним конструктивно. Не прячется от того, что это ему бывает больно… Нам всем больно слышать о себе неожиданные сообщения, все новое, что не является для нас комплиментом. А моя работа требует, поддерживая человека, находить и показывать ему то, чем он себе мешает… - Вы понимаете, что и прежде и теперь я эту вашу агрессию чувствую? – спрашивал я. - Что она заставляет меня дозировать критику? Сообщать вам ровно столько, сколько вы готовы принять? - Не знаю. - Чувствую. И не один я! Все люди, зная это или нет, чувствуют отношение тех, в ком заинтересованы. И ваша реакция, то, что в ней преобладает, чему вы отдаете предпочтение, злости или заинтересованности определяет, насколько полно я или другой ваш собеседник будут вас информировать. Одному человеку говорят только комплименты – даже психотерапевт. А в обыденной жизни и вовсе не сообщают правды. Другой открыт и ему трудную правду о нем выдают сполна. Так мы пришли к выводу, что в любых отношениях мы не только учимся слушать другого, тренируемся терпеть чужие сообщения о наших промахах с благодарностью, но – и это еще важнее – учим окружающих, как с нами общаться, побуждаем и тренируем всех, в том, сообщать или не сообщать нам о наших промахах. Всех, с кем общаемся, тренируем. Если мы уважаем не очевидное для нас чужое мнение и умеем его принимать, даже, когда оно нам неприятно, другие, убеждаясь в нашей открытости, все легче и легче сообщают нам свою о нас «правду». Если же мы, во власти боли от критики, слепо этой боли следуем и не замечаем, как ее всем показываем, мы отталкиваем людей. Они же часто вовсе не настолько нас любят, чтобы мучить своей правдой! А чувствуя нашу боль и агрессивную реакцию (обиду), они совсем перестают сообщать нам о наших промахах. Понятно, что это существенно не только в общении с психотерапевтом. Просто, если в нашей жизни нам важна жизнь, то нам необходима и важна правда о нас, важна реальность, нужна критика. Мы открыты ей. Если же нам важно только красиво выглядеть, и производить впечатление, мы закрыты от критики. Люди это чувствуют и никто, разве что только в ссоре, в скандале, не говорит нам «правду в глаза». Сказано же о таких отношениях: «скажешь правду, потеряешь дружбу»! Я снова вспомнил моего сверхтребовательного ко мне учителя математики. Учился я у него только полгода (второе полугодие десятого, последнего класса). Он впервые в жизни поставил мне четверку (не пятерку!) по математике и стал моим любимым учителем. После нее (его четверки в четверти!) я, выиграв областную математическую олимпиаду в Куйбышеве, в первой пятерке области поехал на Всесоюзную математическую олимпиаду в Москву.