Воспоминания Иосифа Бродского об Анне Ахматовой. Аудио-интервью, 1983 год.

О знакомстве (7 августа 61 г. в Комарове Е.Рейн познакомил 21-летнего Бродского с Ахматовой) 1:04 “Чем хуже этот век предшествующих?“ 2:07 Комарово 3:55 Часто читала стихи молодым и принимала советы 5:50 Про память Ахматовой и её умение прощать 7:36 “Она была невероятно красива“ 8:50 Псевдоним 10:50 “Мне невероятно повезло, что я столкнулся с человеком такого калибра“ 11:05 “Я бы предложил её канонизировать“ Бродский: «возвращаясь вечером из Комарова, в переполненном поезде, набитом до отказа – это, видимо, был воскресный вечер. Поезд трясло, как обычно, он несся на большой скорости, и вдруг в моем сознании всплыла одна фраза, одна строчка из её стихов: “Меня, как реку, суровая эпоха повернула“. И вдруг я в какое-то мгновение, видимо, то, что японцы называют сатори или откровение, я вдруг понял, с кем я имею дело. Кого я вижу, к кому я наезжаю в гости раз или два в неделю в Комарово. Вдруг каким-то образом все стало понятным, значительным. То есть произошел некоторый, едва ли не душевный, переворот. – И с этого момента началось какое-то другое общение? – В общем да, общение началось совершенно другое. Может быть, это звучит немножечко возвышенно, но началось общение не лиц, глаз, органов зрения, слуха и так далее, началось, по крайней мере, с моей стороны. Но я думаю, одностороннее общение такого рода невозможно, началось общение душ. – Вы не ошибаетесь, об этом остались свидетельства. И.Берлин записывает свой разговор с Ахматовой в 1965, и приводит ее слова так: “Было много талантливых поэтов среди младшего поколения. Лучшим из них был Бродский, которого, как она выразилась, “она сама вырастила“. Что стоит за этими словами, что значит “вырастила“? – Я сталкиваюсь с этой фразой впервые, это ужасно приятно слышать. В одном ее поведении, выражении лица, повороте головы – во всем этом содержался совершенно невероятный урок. Один пример: никто и ничто не научил меня так понимать и прощать все – людей, обстоятельства, природу, безразличие высших сфер, как она. – То есть действительно вырастила, и имела право сказать это о Вас? – Я думаю, что да. – Если Вам эти слова незнакомы, то я почитаю Вам дальше, чтобы Вам и дальше было приятно. Что Ахматова говорила Берлину. – Может быть, не надо? Нет? – Нет, я хочу услышать какой-нибудь отклик. “Она говорила так о том окружении молодых поэтов, которое было вокруг нее в начале 60-х: они затмят всех нас, сказала она, – поверьте, я, Пастернак, Мандельштам, Цветаева – все мы находимся в конце долгого периода развития, начавшегося еще в 19 в. Мои друзья и я думали, что мы говорим подлинным голосом 20 столетия. Но настоящее начало пришло лишь с этими, новыми поэтами. Пока они находятся под замком, но придет время, они вырвутся на свободу и изумят весь мир“. Вызывают ли эти слова у Вас какой-то отклик, сбылись ли они? Как Вы смотрите на них сегодня? – У меня от этих слов мурашки идут. В известной степени это правда. Ахматова была человеком чрезвычайно высокого профессионализма. Больше всего ее интересовало, говорит ли поэт, говорит ли поэзия, русская поэзия, языком своего времени. Одна из похвал, которые ей представлялись наиболее высокими, была фраза: “Такого по-русски еще не было“. Или, лучше того: “Такого еще не было“. Эта оценка была профессиональной не только потому, что в русской литературе такого еще не было. Ахматова была человеком чрезвычайно начитанным – она читала по-английски, французски, немецки, итальянски с большой легкостью. Это, возвращаясь к этой фразе, что она нас вырастила, это правда. Я помню, что впервые “Ромео и Джульетту“ по-английски я услышал в ее чтении. Как, впрочем, и куски из “Божественной Комедии“. По-итальянски. – Чувствуете ли Вы в своей поэзии влияние Ахматовой? – Конечно. Она учит, по крайней мере, русского поэта одной вещи – а именно, сдержанности тона. Это качество, при отсутствии знания этого поэта, то есть Ахматовой, в общем, до этого самому трудно додуматься, трудно дожить. У поэта-мужчины есть тенденция навязать себя аудитории, навязать себя читателю. Не говоря уже о потомстве. Заговорить, что называется, во весь голос. – Да, особенно при эмоциональной раскрытости русской традиции. – Да. Совершенно верно. Ахматова учит сдержанности» «...никто и ничто не научил меня так понимать и прощать всё – людей, обстоятельства, природу, безразличие высших сфер, как она» : Суд: Ссылка: “Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи“ («Я всегда твердил, что судьба игра…», 1971 ) Эмиграция: , Его графика: Бродский и Аронзон: