Классика русского рока. Группа “Рыск Бездны“ - Это не песня

#русский_рок #метал #heavy_metal #Ария #Кипелов #Алиса #король_и_шут #панк #протест #лихие_90 “Это не песня“ – история песни, которая не хотела быть написанной 1994 год. Америка. Страна возможностей. И прочей лабуды. Виктор «Гадюка» Соколов, вокалист группы «Рыск бездны» переехал в Лос-Анджелес с его солнцем, фальшивыми улыбками и полным отсутствием понимания, что делать дальше. — Ты откуда? Россия? О, «Калинка-малинка»! Водка! Медведи! — радостно орали ему в лицо новые «друзья». — Да пошел ты, — отвечал Гадюка по-русски, улыбаясь так, будто соглашается. Его взяли на работу уборщиком в студию звукозаписи. Ирония судьбы: в Союзе он был подпольной панк-легендой, а тут – тряпка в руках и унитазы, которые почему-то вечно засорялись именно после «креативных совещаний» местных продюсеров. Однажды, когда он мыл полы, мимо прошла группа нарядных музыкантов. Один из них, глянув на Гадюку, бросил: — Эй, русский, ты случайно не играешь на балалайке? Гадюка посмотрел на швабру в своей руке, потом на музыканта, потом снова на швабру. — Нет, — сказал он. — Но могу сыграть на твоем черепе. Музыканты засмеялись, не поняв ни слова. Песня, которая родилась из злости, тоски и тупого юмора В тот же вечер, в своей каморке на окраине города, Гадюка достал гитару. Треснутый гриф, расстроенные струны – идеально. Он начал играть. Неправильно. Нарочно неправильно. — Они тычут пальцем в монитор, кричат: «Здесь нужен новый аккорд!» — хрипел он, представляя себе этих чистеньких продюсеров с их графиками и маркетинговыми планами. Песня рождалась злая, рваная, как его билет в один конец. Он путал лады, терял ритм, но в этом был весь смысл. — Мой диссонанс — это мой манифест. Он пел про страну, которой больше нет. Про мечты, которые теперь казались наивными. Про то, что его язык – это «горящий мост к толпе», но толпа по ту сторону океана не слышит. А потом пришла самая идиотская строчка: — Мой рваный ритм — звук бьющейся стали! Он расхохотался. Это же полная чушь! Какая еще «бьющаяся сталь»? Он же не кузнец, он – эмигрант с гитарой и парой долларов в кармане. Но чем абсурднее были строки, тем честнее выходило. Финал. Который не финал. Он записал песню на старый магнитофон и отнес в ту самую студию, где мыл полы. Оставил кассету на столе продюсера. На следующий день его уволили. — Это не музыка, — сказал босс. — Это... — Вызов судьбе? — усмехнулся Гадюка. — Нет, это просто треш. Гадюка вышел на улицу, закурил и засмеялся. — Ну и ладно. Песня стала пародией на саму идею «протеста»: Американцы думали, что это троллинг (и были правы), Русские думали, что это крик души (и тоже были правы), сам же “Гадюка“ говорил: «Я просто орал, потому что гитара фальшивила». Менеджер клуба после выступления сказал: «Это не музыка, это крики раненого медведя». Русские эмигранты плакали и кричали «За Родину!», хотя сам Гадюка уже не помнил, за что именно он тут борется. Он знал, что эту песню все равно никто не поймет. Но он написал ее не для них. Он написал ее для себя. (P.S. Через десять лет какой-то японец случайно найдет эту запись на блошином рынке в пригороде Лос-Анджелеса и выпустит ее ограниченным тиражом. Пластинка станет культовой. Но Гадюка об этом так и не узнает – к тому моменту он уже будет мертв. А может, и нет. Кто его знает.) ******** Они тычат пальцем в монитор, Кричат: «Здесь нужен новый аккорд!“ Я путаю лад, и теряю нить фраз Но пою, как умею, — не в первый раз. Я гость из чужой и далёкой страны, Где стихи — не про злато, а про мечты. Мой заштрихованный, скомканный лист — В нём мой бунт, мой взрыв и мой дикий свист. А мне плевать на их ритм, на их тренд, Мой диссонанс — это мой манифест. Пусть не в ритм, пусть не в такт — Но это моя правда, а не их фасад. Мой рваный ритм — звук бьющейся стали! Мой хриплый голос — гвозди в стене! Мой диссонанс — выстрел без приказа! Я жгу молчанье, как листву на огне. — Даже эхо кусает губы! Мой язык — горящий мост к толпе! Мой напев — рвется сквозь зубы! Это не песня — это вызов судьбе! Я сплетаю аккорды наперекор, Как бунтующий демон бьюсь с тишиной Им не нужен мой голос, мой злой разговор, Лишь земляк мне шепчет: «Играй, брат, не стой». Я ломаю их гладкие ноты, В каждый звук вбиваю свой гвоздь. “Это не музыка!“ — скулят идиоты, А в колонках — правда, горечь и злость. Они требуют: “Больше страсти!“ — Но не слышат, как рвётся душа. Для них я — из низшей касты, Для меня их уют — глухота Мой язык — искрящие провода! Весь фальшивый мир сгорит дотла! Время застывает, как трупный яд! Мой словарь — правды динамитный заряд! (c) Музыка, слова Regensburgsky