Дугин о мистическом брадолюбии

Брадолюбие ‒ это является одним из фундаментальных добродетелей русского православного человека. Даже слогались оды, духовные стихи “мужьям брадолюбивым“. Те, мужья брадолюбивые ‒ это те, которые холили свою бороду, отращивали её и относились к ней по-человечески. Ведь, когда человек скребёт себя вот этим, там... бритвой, да? Он же, на самом деле, как, с точки зрения символизма, опять же, сам себя кастрирует. Бритва и нож ка.. э, как... э, использующийся для операции по превращению мужчины в евнуха ‒ это одно и то же. Это символизм абсолютно тот же. Ведь, на самом деле, морды первые стали брить жрецы Изиды, которые одновреме... И Кибелы! Которые кастрировали себя. Бритьё и кастрация — это фактически одно и то же. Например, на Руси всех брито... бритолицых, бриторожих, бритомордых, их считали голубыми, на самом деле, гомосексуалистами, потому что, ну, человек без бороды ‒ это всё равно, что без штанов вышел, на самом деле. Есть ещё и на, в номоканоне очень чёткое высказывание, что: “тот, кто возводит резало на браду свою и на ус свой, да будет проклят гореть в аду!“ — это очень серьёзно. Вот многие к этому относятся формально, на самом деле, но брадолюбие, вот такое, как бы совсем забытый у нас добродетель, оно может просто привести человека в рай. Вот даже если человек, например, ну, не очень хорошо соблюдает другие заповеди, но прилежит брадолюбию, то он имеет шансы быть спасённым. Потому что, на самом деле, он показывает уважение к вере отцов, к благочестивому виду. Конечно, брадолюбие не заменяет все остальных добродетелей, они тоже предполагаются, но начинается всё с бороды. Вот человек сбрил бороду, ну, и всё. Ведь, на самом деле, дальше что с ним, там, говорить? А ведь раньше тоже было интересно, что бороды брил, эээ, Пётр. Он как раз привносил с собой вместе гомосексуализм и разрушение традиционных устоев русского народа, это была модернизация и вестернизация. Он фактически кастрировал русских людей. И они весь восемнадцатый век проходили бритомордыми, все практически. Там, только крестьяне носили бороды, которые были... Их не пускали в Санкт-Петербург! Там потому что можно было ходить только в кальсонах, которые носила знать в то время, и без бороды. И допудренные в парики, то есть чистый такой вот адско-содомитский типаж, который был нормативным в восемнадцатом веке. Но что интересно, в девятнадцатом веке опять мы видим, появляются бороды в высшем классе. Такая была консервативная революция, и брадолюбие опять становится довольно серьёзной... серьёзной добродетелью и даже модой в верхах. Это, конечно, привнесли славянофилы, мужьи брадолюбивые. Но, на самом деле, к концу девятнадцатого века уже цари русские! Цари русские стали отпускать бороды. То есть был возврат. Даже Ленин, у него была хреновенькая, но бородка! А у Сталина даже бородки н... зато усы! Потому что считается, вот, с точки зрения номоканона, православных кан... канонов, ну, если уже, та, совсем не можешь, уже совсем просто выродок, ну, хоть усы, там, оставь себе. Вот, на самом деле, усы не заменяют бороды, но, на самом деле, хотя бы указывают о том, что здесь должна быть борода. Безбородые, безусые люди, они, конечно же, выпадают из русского коллективного бессознательного, они нами считываются, как заезжие, там, жонглёры, там, какие-то перверты, да, латиняне, римские... посланники римского папы, то есть какая-то невменяемая сволочь с точки зрения русского, такого, традиционного взгляда на мир. И вот для современных, вот таких, консервативных православных, ну, человек без бороды ‒ это не человек практически. То есть, с ним можно, конечно, говорить, но, знаете, м, там, иногда люди, дети приходят, они и с обезьянками беседуют, там, с... с жирафами, с зебрами в зоопарке.