Взялись воевать? Так воюйте окаянные как следует!

#ОниСражалисьЗаРодину #ОниСражались #TheyFoughtForTheirHomeland #TheyFoughtHomeland #ВасилийМакаровичШукшин #Шукшин #ВасилийШукшин #Shukshin Старуха-казачка (Ангелина Степанова) и Петр Лопахин (Василий Шукшин) Отрывок из художественного фильма “Они сражались за Родину“ советского режиссёра Сергея Бондарчука по одноимённому роману Михаила Шолохова. Лучший фильм по опросу журнала «Советский экран» в 1976 году. Съёмки фильма проходили с мая по октябрь 1974 года в Волгоградской области. В 1977 году был удостоен Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых. (инф. Википедия) - А что, мамаша, не добудем ли мы у вас ведро и немного соли? Раков наловили, хотим сварить. Старуха нахмурилась и грубым, почти мужским по силе голосом сказала: - Соли вам? Мне вам кизяка вот этого поганого жалко дать, не то что соли! Лопахин ошалело поморгал глазами, спросил: - За что же такая немилость к нам? - А ты не знаешь, за что? - сурово спросила старуха. - Бесстыжие твои глаза. Куда идете? За Дон поспешаете? А воевать кто за вас будет? Может, нам, старухам, прикажете ружья брать да оборонять вас от немца? Третьи сутки через хутор войско идет, нагляделись на вас вволюшку! А народ на кого бросаете? Ни стыда у вас, ни совести, у проклятых, нету! Когда это бывало, чтобы супротивник до наших мест доходил? Сроду не было, сколько на свете живу, а не помню! По утрам уж слышно, как на заходней стороне пушки ревут. Соли вам захотелось? Чтоб вас на том свете солили, да не пересаливали! Не дам! Ступай отсюдова! Багровый от стыда, смущения и злости, Лопахин выслушал гневные слова старухи, растерянно сказал: - Ну, и люта же ты, мамаша! - А не стоишь ты того, чтобы к тебе доброй быть. Уж не за то ли мне тебя жаловать, что ты исхитрился раков наловить? Медаль-то на тебя навесили небось не за раков? - Ты мою медаль не трогай, мамаша, она тебя не касается. Старуха, наклонившаяся было над рассыпанными кизяками, снова выпрямилась, и глубоко запавшие черные глаза ее вспыхнули молодо и зло. - Меня, соколик ты мой, все касается. Я до старости на работе хрип гнула, все налоги выплачивала и помогала власти не за тем, чтобы вы сейчас бегли, как оглашенные, и оставляли бы все на разор да на поруху. Понимаешь ты это своей пустой головой? Лопахин закряхтел и сморщился, как от зубной боли. - Это все мне без тебя известно, мамаша! Но ты напрасно так рассуждаешь... - А как умею, так и рассуждаю... Годами ты не вышел меня учить. - Наверно, в армии у тебя никого нет, а то бы ты иначе рассуждала. - Это у меня-то нет? Пойди спытай у соседей, что они тебе скажут. У меня три сына и зять на фронте, а четвертого, младшего сынка, убили в Севастополе-городе, понял? Сторонний ты, чужой человек, потому я с тобой по-мирному и разговариваю, а заявись сейчас сыны, я бы их и на баз не пустила. Благословила бы палкой через лоб да сказала своим материнским словом: “Взялись воевать - так воюйте, окаянные, как следует, не таскайте за собой супротивника через всю державу, не срамите перед людями свою старуху мать!“ Лопахин вытер платочком пот со лба, сказал: - Ну, что ж... извините, мамаша, дело наше спешное, пойду в другом дворе добуду ведро. - Он попрощался и пошел по пробитой в бурьяне тропинке, с досадой думая: “Черт меня дернул сюда зайти! Поговорил, как меду напился... “ - Эй, служивый, погоди-ка! Лопахин оглянулся. Старуха шла следом за ним. Молча прошла она к дому, медленно поднялась по скрипучим ступенькам и спустя немного вынесла ведро и соль в деревянной выщербленной миске. - Посуду тогда принеси, - все так же строго сказала она. Всегда находчивый и развязный, Лопахин невнятно пробормотал: - Что ж, мы люди не гордые. Можно взять... Спасибо, мамаша! - И почему-то вдруг низко поклонился. А небольшая старушка, усталая, согнутая трудом и годами, прошла мимо с такой суровой величавостью, что Лопахину показалось, будто она и ростом чуть ли не вдвое выше его и что глянула она на него как бы сверху вниз, презрительно и сожалеюще...