Вселенная Вячеслава Иванова. 3 серия. Ахматова, Бродский, Пастернак, Хармс, Введенский, Андроников, Заболоцкий, Хлебников. 2012

Вяч.Вс.Ива́нов рассказывает о поэтах, с каждым из которых его связывали особые отношения. С Ахматовой его познакомил в 1942 в эвакуации в Ташкенте его отец. Несмотря на разницу в возрасте, “Кома“ (как называли его друзья) и Ахматова много общались: Речь Вяч.Вс.Иванова на вечере памяти Ахматовой: «Анна Ахматова много читала, много думала и о том, что отличает древнюю культуру Востока от Запада, и о том, что значит современная наука и чем она похожа на современное искусство. Но меня уводит от воспоминаний об этих разговорах мысль о ее судьбе. Большой поэт всегда смотрится в судьбу, как в зеркало… Ее судьба была страшной. Анна Андреевна сама это понимала, но знала наперед, что связана именно с этой судьбой. После тифа в Ташкенте ей пригрезилась пьеса, которая оказалась настолько похожей на то, что случилось потом, что она пьесу сожгла… Ей были присущи ясновидение, колдовство, ворожба, это особый дар, без которого не бывает великих поэтов… При этом она человек на редкость здравого смысла, веселый. Трудно представить себе, насколько веселый. До самого последнего времени для нее не существовало возраста. Иосиф Бродский, стихи которого она так ценила, был для нее таким же современником, как и Мандельштам, которого она всегда выделяла из ряда великих поэтов». Из статьи: “Вероятно, Пастернак согласился бы с мыслью о том, что весь исторический опыт первых десятилетий века и его собственный понадобился для того, чтобы до конца состоялась линия русской поэзии, когда-то намеченная Анненским и некоторыми его предшественниками и отчасти (еще до Пастернака или одновременно с его первыми шагами в поэзии) развитая его продолжателями. Среди них первое место занимает Ахматова, чьи ранние стихи так ценил Пастернак. В письме по поводу ее сборника «Из шести книг» он вспоминал, скольким и он, и Маяковский, и Северянин (поэты, для него значимые все в том же интервале 1912–13, сразу после смерти Анненского и издания его «Кипарисового ларца») обязаны ее «красноречию частностей», «изощренной живописности и мгновенной меткости» [...] Близкие ему и на него в молодости повлиявшие импрессионистические ее стихи он противопоставляет другим — собственно акмеистическим, как «Лотова жена». Соляной столб из этого стихотворения и был для Пастернака символом акмеистической статики, ему противопоказанной“ () Из интервью: “Я давал ей читать свои стихи и сам читал. И она мне из своего много читала. Анна Андреевна поправила несколько моих стихотворений. Какие-то строчки были неуклюжими, плохо сформулированными. Она к ним приложила руку. Мы были дружны, думаю, что можно так сказать. — Самое яркое впечатление об этом человеке? — Если коротко: она была с искрой Божьей! И реально ощущала особенный характер того дара, который ей был дан. В книге приемной дочери Пастернака И.Емельяновой много говорится о вашем участии в судьбе ее отчима, особенно во время присуждения ему Нобелевской премии за роман “Доктор Живаго“. Вы когда его прочитали? — Я его не столько читал, сколько слушал с самого начала. Пастернак мне рассказывал о своем замысле, когда только взялся за эту работу. Потом я был на первом чтении у художника Кончаловского. По-моему, одним из первых прочитал вторую часть рукописи: там, где Живаго уже за Уралом. — Учитывая свой опыт общения с поэтами и писателями советской поры, как бы вы ответили на вопрос: совместимы ли гений и злодейство? — Не совместимы. Сразу приходит на память страшный, на мой взгляд, эксперимент, который поставила природа на Катаеве. Он был близким другом моего отца. Потом дурно очень себя вел, попросту клеветал на него, и они раззнакомились. Несомненно, это был исключительно одаренный человек. Не полностью реализовавший себя... Кстати, и поэт он был незаурядный. Не буду вдаваться в подробности, но Зощенко, который тоже с ним дружил, рассказывал мне ужасающие истории. Дважды, когда начиналась травля Зощенко, Катаев публично выступал с невероятными его поношениями. Каждый раз потом, как ни в чем ни бывало, он являлся в Ленинград и говорил: “Миша, у меня случайно сегодня есть двадцать тысяч, пойдем прокутим их где-нибудь“. Первый раз Зощенко согласился. А второй раз, хотя и сумма была намного больше, отказался. Сальери в этой среде были и разного рода ядами пользовались. Увы, все это было на наших глазах. Ближайший друг Катаева Олеша бесспорно крупный писатель и совершенно растленный человек“. Сон Вс.Иванова об Ахматовой: Вяч.Вс.Иванов “знал несколько десятков языков. Ему принадлежат стихотворные переводы с английского, французского, немецкого, испанского, латышского и древних восточных языков; книга переводов «Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии» (1977). Книга воспоминаний «Голубой зверь» (1995); мемуары о Пастернаке и великом лингвисте Р.Якобсоне. Статьи о Хлебникове, Пастернаке, Хармсе и др.“