Странное время. 1997. драма

“Тридцать спиц и втулка образуют колесо. И только пустота между спицами составляет сущность колеса. Глиняные стенки и дно образуют кувшин. И только пустота внутри кувшина составляет сущность кувшина“, - так написал Лао-цзы. Это определение стало эпиграфом картины. Авторы с первых минут дают предельно насыщенный диалог с цитатами из Достоевского и Блавацкой, с упоминанием о Христе и Кришне и употреблением слов типа “астрал“. “У Него много имен“, но живем мы с вами, господа, в России, а здесь народ особый. Герои остросюжетного кино “грузят“ зрителя поисками смысла жизни чисто по-русски, с углубленным самокопанием - одномерная борьба хороших дядь с плохими нашего человека не устроит. Не в Америке, чай. А уж в фильме про любовь без Кастанеды сейчас никак не обойтись. Сюжет, начало которого закладывается двумя “продвинутыми“ россиянами, выпивающими водку под “штакетину“ “Беломора“ на крыше дома, свесив ноги по направлению к мостовой, раскладывается на две истории любви. В первой зритель познакомится с любовным четырехугольником, в котором инициатором внесения разнообразия в супружескую жизнь выступит жена того, кто пьет спиртное (Фомин). Вторую историю расскажет Алла (Елена Майорова). Она влюбляется в молодого человека, пьющего “в одного“ и не обращающего на нее взгляд своих тяжелых глаз. В конце все персонажи бегают нагишом в райском саду. Как я уже говорил, в картине много текста, но поневоле вспоминаются строки Николая Заболоцкого насчет красоты: “Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде“ - этот же вопрос можно задать и по поводу фильма.