Достоевский “Мальчик у Христа на ёлке“ (из фильма “Видения на Неве“)

Рассказ читает Ю.Яковлев: Текст Достоевского вдохновлён реалиями столичного Петербурга, но имел и западноевропейские источники: балладу «Ёлка сироты» (1816) немецкого поэта Рюккерта, традиции классиков святочного рассказа Андерсена («Девочка со спичками») и Диккенса («Рождественские рассказы»). Рождественский рассказ Достоевского стремится “предложить читателю иное видение окружающей реальности, «промыть» его глаза, залепленные наносной грязью от «насущного видимо-текущего», затянутые корой повседневности. [...] Рассказ обнаруживает двуслойность не только человеческих образов, но и образов пространства, присутствие в глубине повседневности уже преображенного пространства, проявиться которому не позволяет человеческая косность, безучастность, сосредоточенность лишь на себе“ (). “противопоставляет светскому празднованию заимствованный у лютеранина Рюккерта мотив «Христовой елки» как символа заботы Спасителя об обездоленных“ () Неоднократно читал свой рассказ на литературном утре в пользу Общества вспоможения нуждающимся литераторам и других мероприятиях. Тема голодного и нищего ребёнка проходит от первого до последнего романа писателя. В обоих рождественских рассказах “буржуазия Петербурга отмечает Рождество, придерживаясь лютеранской традиции собираться вокруг елки. Данная традиция, еще неизвестная в России в детстве Достоевского, уже в 1848 г. воспринималась писателем как распространенное явление, по крайней мере среди богатых немцев“. В основе рассказа — “реальные факты, контрастные впечатления от посещения рождественской елки и детского бала в петербургском Клубе художников и от встречи с нищим мальчиком на улице. В параллельных, публицистических и художественных, вариантах они отразились в первом выпуске возобновленного и самостоятельного издания «Дневника писателя». Неразрывная связь рассказа с контекстом «Дневника писателя», а также внутренняя перекличка с рассказом «Мужик Марей» (в рамках своеобразного христианского диптиха) определяют сложность интерпретации этого произведения [...] единство и целостность восприятия и интерпретации рассказа нельзя соблюсти без учета его публицистического обрамления в «Дневнике писателя». Большинство исследователей считает, что «текст “Дневника писателя“ рассчитан на целостное переживание» (И.Волгин). Обрамляющие публицистические главки («Золотой век в кармане», «Мальчик с ручкой» и «Колония малолетних преступников...») развивают тему «теперешних русских детей» в реальном жизненном обличье. В рассказе она переводится в более условный и обобщенный план благодаря обращению к рождественской фантастике, хотя и сохраняет резкий петербургский колорит: в произведении изображены типичные русские фигуры («хозяйка углов», «халатник», «блюститель порядка», «барыня», «дворник»), много конкретных деталей в описании русской провинции и столицы. Черновые записи подтверждают взаимосвязь реального и фантастического материала, нехарактерную для жанрового канона. Уже в них обнаруживается специфическая логика творческой разработки темы в последовательно идущих главах о «милой и прелестной» детской елке, затем — о несчастном «выкидыше общества», «мальчике с ручкой» и, наконец, о «мальчике у Христа на елке». В последнем тексте предшествующие ему «праздничный» и трагический варианты соединяются на фабульной основе. Достоевский соотнес в нем две истории: как бывает в жизни и как в сказке-сне. Поэтому сюжет оформляется и развивается в результате слияния и наложения двух традиционных ситуаций — рождественского чуда и отверженного ребенка. Связь с жанровым каноном проявляется в приуроченности сюжета к христианскому календарю («история» случилась «как раз накануне Рождества»); в центральной роли образа невинного, страдающего ребенка, соотнесенного с образом Христа; в первой идиллической развязке. Отход от канона обусловлен мотивом неискупимых детских страданий и второй, трагической развязкой («дворники нашли трупик мальчика»), которая подчеркивает утопизм первой. В итоге возникает жестокий «болевой эффект», свидетельствующий совсем не о «розовом христианстве» (Леонтьев) писателя. Р.Л.Джексон очень точно определил рассказ как «трогательную рождественскую историю, экстатическую в своем религиозном идеализме и жестокую в своем социальном реализме». Эстетическая и жанровая уникальность рассказанной Достоевским истории — именно в этом соединении () «Особливо люблю я, когда елки продают, — говорил Достоевский писателю Е.Н.Опочинину. — Детям это какая же радость! Ведь Рождество-то по преимуществу детский праздник... Детей надо в эти дни всячески радовать».